Людмила Васильева, заслуженный мастер спорта по фехтованию на колясках, член Общественного совета Минспорта РФ. Мама дочки. Живет в Москве.
Спорт добавляет силы. И внешней, и внутренней. Вспоминаю, как я чувствовала себя в обществе, когда приехала учиться в Москву из своего маленького города. Боялась спросить, что-то сказать, активно себя проявить. Спорт формирует характер.
Фехтование — единоборство. Это не то, что десять человек бегут, и ты бежишь. Ты один на один с противником, смотришь ему в глаза и должен не только руками сделать определенный прием, а психологически побороть свой страх. Соперник может быть сильнее, крупнее, с длинными руками, и у тебя включается животный инстинкт самосохранения, когда на тебя летит огромный, высокий человек с оружием. Нужно это противостояние выдержать.
Фехтование, как говорит наш тренер, — это «ты мне, я тебе». У меня-то как раз характер драчуньи, и в жизни не всегда получается отвечать сдержанно, сразу «в драку» ввязываюсь. А вот тренер учит решать вопросы мирным путем, находить нестандартные выходы из ситуаций, обходить острые углы. Учусь отвечать — спокойно, достойно, но жестко. Я уже поняла, что Москва — это тот город, где приходится быть жестким.
Что испытываешь к сопернику? Да ничего. Бывает, что судьи несправедливы, тогда появляется злость. Бывает, соперник как-то агрессивно на тебя кричит, прыгает, топает ногами. Такое может выводить из себя. Но это, в принципе, борьба с самим собой. Ты знаешь, что он делает одно, а тебе надо сделать другое. И у тебя мозговая деятельность заточена именно под то, как нужно ответить тебе. Я 15 лет в спорте, невозможно всех ненавидеть.
Мою историю можно назвать необычным происшествием. Такое бывает, когда ты открыт новому. Взять, например, то, как я попала в музыку. Мне предложили участвовать в фестивале творчества детей-инвалидов. Я с детства любила петь, почему нет. И понеслось. То же с фехтованием. Училась в институте, повесили там объявление: «Секция по фехтованию». Пойду, посмотрю, что это такое. Пошла, посмотрела.
Я просто воспользовалась теми дверьми, которые были открыты. Вроде ничего такого не делала, чтобы чего-то добиться, не ездила специально на фехтование в Москву, не занимался специально с трех лет музыкой, чтобы попасть в международный хор. Просто, если предлагают что-то, я стараюсь участвовать. А дальше будет видно, что из этого выйдет.
В школе я первое время училась на дому. И пока не попала в хор ЮНЕСКО, у меня не было никакого навыка общения. Когда надо было позвонить в какие-то организации, мама буквально заставляла меня: «Звони сама». Сейчас понимаю: она это делала, чтобы я не боялась общаться с людьми. Когда в 12 лет я попала в музыкальную школу, то тоже пришлось бороться со своим страхом — стоишь за кулисами, руки у тебя трясутся, зубы стучат, а тебе нужно петь. Ты выходишь, и у тебя голос дрожит. Да и со временем это не прошло. Не было такого, чтобы я легко выходила на сцену. Нет, этот страх сохраняется всегда.
У каждого человека есть определенный рост за счет того, что он преодолевает себя.
Мне выступления на сцене нужны. Я понимаю, что это мое, мне нравится, хотя каждый раз страшно. На соревнованиях сначала проходят общие бои, в общем зале. А когда фехтуешь за медаль, то оказываешься на сцене. И я себя чувствую там лучше, комфортнее, мне хочется фехтовать на этой красивой сцене, где все будут смотреть на меня. Поэтому я и выхожу из своей зоны комфорта, раз есть потребность в выступлениях. Но всё равно это дается сложно.
У меня два состояния: «вкл» и «выкл». Я ухожу утром, где-то ношусь весь день и прихожу вечером. Но если понимаю, что всё, устала, тогда могу никуда не ездить, ни о чем не думать, просто делать что-то по дому. Когда снова появляется желание куда-то пойти, включается пропеллерчик, я планирую и еду. В этом состоянии я «нон-стоп». Но бывают моменты, когда хочется побыть «амебой».
У нас была обычная деревенская семья, когда люди просто работают с утра до вечера. Вечером пришли, ужин приготовили. Не было каких-то философских разговоров, всё очень просто. Родители старались обеспечить детей, чтобы мы с сестрой были сыты, одеты, обуты, чтобы была крыша над головой.
В плане внешности я не переживала. Я же инвалид с рождения. Не было переломного периода, когда человек ходил-ходил, а потом оказался на коляске. Я всегда была такой. Лет в 15–16 был довольно сложный момент, когда все гуляли с мальчиками, ходили на дискотеку, а мне приходилось сидеть дома. Это было тяжело. Думаю, если бы я осталась в своем маленьком городе, то, может, у меня и не было бы семьи, ребенка. Там все друг друга знают. А в больших городах к инвалидам относятся спокойнее. Здесь для меня этот комплекс, что ты не можешь со сверстниками пойти погулять, стерся. Я сама езжу за рулем, могу поехать в кино, театр, могу пойти погулять с любым человеком, познакомиться с мужчиной на сайте знакомств.
Мама всегда поддерживала меня, наряжала. Многое ведь зависит от того, что мама тебе говорит: «Ты красивая», или «Ты у меня толстая», или «Ой, ты такая высокая, надень обувь с плоской подошвой, не носи каблуки». Хотя множество людей мечтает о высоком росте, такими девушками любуются на подиумах.
Как-то лет в семь я смотрела телевизор, там выступал певец. Я спросила: «Мама, а где эти певцы, артисты все живут?» Она ответила: «В Москве». Я тогда сказала: «Ну ладно, паспорт получу, поеду в Москву». Мама считала, что это невозможно. Но к тому моменту, как я окончила школу, появилось много доступных мест и возможность поступить в специальный институт в Москве. Я сдала на права, пошла в спорт и осталась в Москве. Так осуществилась мечта, которая пришла ко мне в 7 лет. Было четкое убеждение, что я учусь, еду, и никаких проблем у меня там не возникнет, и у меня будут семья, муж, ребенок, как у всех.
Я не люблю завуалированность в терминах. Есть английское определение disability, а наш термин — «инвалид». «Ограниченные возможности» мне гораздо меньше нравится. Устраиваешься, к примеру, на работу, а тебе говорят: «Вы же с ограниченными возможностями», это звучит неприятно. Или «Ты с ограниченными возможностями, ты не можешь иметь детей». Я считаю, что эта игра слов, попытка замаскировать что-то. Ну не замаскируешь инвалидность! Конечно, не должны люди тыкать пальцем и кричать: «Инвалидка!» Это вопрос воспитания. Надо воспитывать общество в целом. А делать это можно только на личных примерах.
Инвалид для общества должен быть не тот, кто милостыню в метро просит, а тот, кто выступает на Олимпийских играх, работает в офисе, создает свои предприятия. Тогда мнение в социуме поменяется. Пока что люди воспринимают инвалида как человека, который живет с родителями, не может самостоятельно ничего сделать, работать, обслуживать себя, поэтому это так негативно и воспринимается.
Иногда я сталкиваюсь с тем, что люди с инвалидностью бывают зациклены на отношении к ним окружающих. Бывает, дети ко мне подбегают, тычут пальчиками. Меня это не задевает.
А кого-то задевает. Кто-то будет переживать весь день: «Вот, он в меня тыкнул пальцем». Но такое отношение к себе может быть и не связано с инвалидностью. Иногда человеку кажется, что его везде обманывают. «Меня опять пытались обвесить!» И действительно, его постоянно пытаются обвесить, каждый день с ним такая история. У этих людей фокус внимания смещен. Меня, допустим, может, тоже обвешивают, но я на этом не концентрируюсь.
Некоторые говорят: «Вот, нам пенсию недодали, нам это не дали, то не дали». Я согласна. Пенсия небольшая. Живут в пятиэтажках, из которых не могут выйти: нет лифта, пандусов. Но всё повесить на государство невозможно. Нужно брать дела в свои руки. Например, мое инвалидное место на парковке у дома постоянно занимали. Я пробовала по-разному. Вешала инвалидные значки на машину. Потом записки оставляла. Мне даже в ответ написали, дескать, ты поаккуратней, можешь и в ответ получить. Конечно, становится не по себе, когда тебе угрожает сосед во дворе. Но если спокойно и последовательно бороться за свои права, всё как-то налаживается.
У меня соседи наконец-то привыкли и перестали ставить машины на мое место. Только, бывает, ставит кто-то из неместных. Иногда им другие соседи говорят: «Тут девушка паркуется, вы здесь не вставайте». Но до этого прошло четыре года.
Коллеги в спорте отговаривали рожать. Надо было успеть между Олимпиадами, ведь после беременности долго восстанавливаться. Хотя кажется, что после родов через какое-то время ты можешь пойти и работать, но на самом деле ты такой вяленький, никак не можешь выжать из себя результат. Да и год без физической нагрузки сильно откатывает назад.
Я пришла в спорт в 20, родила в 25, и откладывать первого ребенка до 40 считала неправильным. Для меня ребенок, потребность материнства намного важнее успехов в спорте.
Помню, первую неделю было страшно дочку на руки брать: чувство ответственности, что этот комочек такой хрупкий, что с ним надо как-то правильно обращаться.
Нам помогали мамы — моя и мужа. Я максимально облегчила себе жизнь, поставила кроватку рядом, бутылочку, баночку для подогрева. Дочка просыпалась, я ее кормила, и мы засыпали. Тяжело было купать в первое время. Но потом мы привыкли. Я всё ждала, когда она сядет и пойдет. Когда это произошло, для меня никаких проблем не осталось. Мы с ней гуляли часто, я ее в машину закину, и мы куда-то едем.
Дочке сейчас 10. Это мой самый лучший друг, она больше всех меня понимает. Надеюсь, я ее тоже понимаю.
С мужем мы познакомились в институте. Он высокий, косая сажень в плечах, видный парень. Но у меня не было сомнений, что я достойна такого красавца.
Мы прожили 11 лет, я рада, что у меня есть дочь от этих отношений. Сейчас мы в разводе. Просто мы были очень молоды, когда поженились, взгляды на жизнь у нас менялись, мы стали по-разному смотреть на то, что каждый должен делать в семье. Поэтому разошлись по обоюдному согласию. Не могу сказать, сожалею или нет. Я думаю, что он нашел комфортного для себя человека, ну и я, надеюсь, найду.
Дочка сначала плакала, потом привыкла. Папа приезжает, она рада его видеть, знакома с его семьей, они спокойно общаются.
Сначала у нас были и нехорошие моменты, взаимные обвинения, мол, «ты редко приезжаешь» и т. д. Но вообще, это зависит от человека. Если отец совсем забывает о ребенке, то сложно выстроить отношения, сложно его что-то заставить делать. Но в нашем случае всё было нормально. Через какое-то время недоразумения закончились, и дочь с мужем стали регулярно видеться.
Страх будущего есть, конечно. Понятно, что для меня спорт когда-нибудь закончится, и надо будет заниматься чем-то другим. Ну, не знаю, таксистом могу пойти, на ресепшене сидеть. Я себя так успокаиваю, что если что-то такое случится, то можно будет перекантоваться таким образом и постепенно найти стабильную работу. Стараюсь создавать «подушку безопасности» на будущее, но постоянно не думать об этом, не накручивать себя. Лучше подумаю тогда, когда придет трудное время. А может быть, трудности и не придут.
Визаж: Диана Аверина
Благодарим Наталию Вантуш за расшифровку текста
Комментарии