В Гватемале я побывала в роли экспата, то есть приехала по рабочему контракту, а в Эквадоре в течение нескольких лет мне удалось попробовать на вкус жизнь эмигранта. 

Эквадор не относится к тем странам, где есть большая русскоговорящая диаспора. В основном, переезжающие сюда — это или жены эквадорских студентов, отучившихся в России и вернувшихся на родину со своей российской половинкой, или русскоговорящие семьи со всего СНГ, решившие реализовать свою мечту о солнце, море и фруктах.

Я относилась к первой категории, а как администратор небольшого интернет-сообщества русских в Эквадоре, много общалась и с представителями второй категории. До сих пор мне пишут желающие уехать от серых российских проблем в солнечную страну радости.

Каждая из этих двух условных групп сталкивается со своими сложностями. 

Для русских девушек, вышедших замуж за латиноамериканцев, самой большой неожиданностью становится огромная семья, которая оказывается в самом центре их жизни. Когда я заметила, что абсолютно каждые выходные мы проводим с родителями, братьями и сестрами мужа, а иногда видим их же еще и на неделе, я поинтересовалась, а принято ли здесь вообще иметь друзей и проводить время  с ними? Помню, как одна русская женщина, тридцать лет назад вышедшая замуж за эквадорца, с гордостью сказала: 

«Я научилась отстаивать наши границы, и поэтому мы посещаем семейные встречи не каждые выходные, а через раз!» 

Конечно, это прекрасно иметь большую семью, но важно понимать, как в ней не потерять свою маленькую семью, свой брак и отношения с детьми. Парадоксально, но при таком «семейном единстве» количество разводов в Эквадоре схоже с российским: почти половина браков распадается. Возможно, ключ к семейному счастью все-таки не в плотном графике встреч с родственниками…

Какие же сложности стоят перед смельчаками, решившими бросить всё и переехать всей семьей к солнцу, морю и фруктам, подальше от российских проблем? Часто это люди, продавшие к тому же всё, что имели, ради такой возможности. Естественно, по приезду в новую страну им совсем не хочется узнавать, что хоть эквадорцы и приветливые люди («в отличие от наших»), здесь проблем не меньше, и перспективы не такие уж и радужные. «А ведь на Youtube блогер всё описывал иначе!», — как-то с обидой сказала девушка, переехавшая из Сибири с мужем и детьми. Я задумалась, а действительно, почему в блогах о Латинской Америке из раза в раз повторяются одни и те же мантры про райскую жизнь? И почему поток «мечтателей» не останавливается даже сейчас, в ковидный кризис, который ударил по странам третьего мира намного сильнее?

Среди моих знакомых, проживших в Эквадоре по тридцать и больше лет, не было ни одного человека, испытывавшего по этому поводу восторг. Бывало принятие, бывало смирение, еще чаще — ностальгия. Встречались среди эмигрантов как любящие свою покинутую родину, так и стыдящиеся или ненавидящие ее. Как презирающие «ужасных» эквадорцев, так и восхваляющие «прекрасных» латиноамериканцев. Бывали и просто невероятные комбинации из всего вышеперечисленного, а попытки сравнить две страны и выявить победителя оказались важным ритуалом. 

Постепенно начал проходить и мой восторг от Эквадора, а он был очень бурный. Я до сих убеждена, что Латинская Америка не может оставить равнодушным никого. По крайней мере, не меня. Но настал момент, когда мое желание «пожить на краю света» стало сменяться усталостью и вопросом:

«А что я вообще здесь делаю?»

Так я взялась за изучение психологической стороны эмиграции.

Оказалось, что существует «травма миграции», и немало ученых во всем мире посвятили ей свои труды. По силе влияния на психику человека эта травма сравнима с потерей близкого человека и проживается прохождением тех же этапов: отрицание, гнев, депрессия, торг, принятие. Человек проходит разные состояния, не зная о них, но бывает, что, блокируя свои чувства, он может застрять на каком-то этапе. Даже на годы и на десятилетия — и это может вызывать тяжелые страдания. 

Теперь мне стали понятны такие полярные отзывы эмигрантов о стране пребывания: от полного, даже воинствующего обожания до ненависти и обиды на всех. Человеку, резко попавшему в стрессовую ситуацию и не осознающему этого, необходимо быстро обрести почву под ногами. Ему не до изучения местного языка, не до выяснения социально-экономической ситуации в стране и уж точно не до исследования ее истории и культуры. Так рождаются быстрые выводы, на которые, по крайней мере, можно опереться: 

«у них так принято»,
«это эквадорцы просто такие»,
«да я сам видел, я здесь живу»,
«я уже два года здесь, уж я-то знаю»,
«мне вообще-то эквадорские знакомые сказали»,
«почитайте, что об этом пишут в фейсбуке на испанском»,
«а мой эквадорский свекр говорит»,
«здесь все такие приветливые»,
«они все лицемеры, не умеют дружить». 

Любая информация, попадающая извне, может нарушить хрупкий внутренний баланс, созданный наспех, отсюда и накал страстей в обсуждениях и на форумах. Это не просто отстаивание своего мнения, это борьба за самое себя.

Один индийский психиатр, эмигрировавший в США и занимающийся вопросом травмы миграции, описал «тотемное мышление» своих пациентов. Им было важно принести на сессию какой-то предмет, связанный с родиной, важна была обстановка в кабинете и ее изменения. Кто-то просил предмет из кабинета и оставлял взамен свой. Бережное, вдумчивое взаимодействие с предметами вокруг — обживание пространства. Конечно, я тут же вспомнила, как, оказавшись заграницей, мы немедленно начинаем поиски гречки или докторской колбасы. Однажды на русском празднике Масленицы в Эквадоре мы сумели разделить привезенную кем-то баночку шпрот на множество бутербродов. В стране, изобилующей свежей рыбой и морепродуктами, этот бутерброд со шпротами, конечно же, был нашим «тотемом», нашей поддержкой и связью с родной землей.

Исследователи отмечают, что при травме миграции очень важную роль играет горевание. Разрешение себе горевать об утраченном позволяет продвигаться по этапам проживания травмы. Некоторые авторы называют это «работой горевания» и пишут о том, что она может занять годы. Именно эта информация стала финальной точкой на моем эмигрантском пути. Я поняла, что не хочу идти по пути отрицания этой травмы (что, к сожалению, самая частая реакция на нее), но вопрос «А что я здесь делаю?» сменился вопросом:

«А ради чего мне годы горевания, если я не в бедственном положении и на моей родине нет войны?»

Так я снова оказалась в родном Петербурге. Отсюда я продолжаю изучать Латинскую Америку и работать переводчиком с испаноязычными клиентами со всего региона. Но я больше не фотографирую пельмени и бутерброд с икрой: мое тотемное путешествие закончилось.

---

Фото: из личного архива автора