Светлана Слегтина, пилот самолетов Let-410, Airbus 320, Boeing 777, финалист конкурса «Лидеры России. Политика».

В летное училище я поступила, пройдя огонь, воду и медные трубы. Тогда, 10 лет назад, женщин вообще не воспринимали как пилотов. Это был какой-то нонсенс. Особенно с ярко выраженной женственной внешностью. Сначала для нас делался отдельный отбор — собеседование с директором. Это нигде не прописано, но такой отбор был. Итогом собеседования был вердикт — будешь ли ты дальше проходить медкомиссию, сдавать физкультуру и так далее или просто пойдешь домой.

Чтобы поступить в летное училище, нужно пройти по первой графе медкомиссии — а это практически скан всего организма. Еще до начала комиссии нужно сдать кучу анализов. Потом хирург, терапевт, невролог, гинеколог, лор… всё-всё-всё ты проходишь за несколько дней. Очень в темпе и стрессово.

Когда тебе 17 лет, и в каждом кабинете говорят, что тебе лучше бы замуж выйти, детей нарожать… «Куда тебе в летное училище! Займешь чье-то место, на тебя потратят бюджетные деньги, а ты уйдешь в декрет»… Надо ОЧЕНЬ хотеть, чтобы все-таки добиться своего.

Я работаю сейчас в крупной российской компании, до этого — в Красноярске, в региональном предприятии. А в промежутке мне пришлось поискать работу. Я приехала в Москву с одним чемоданом. И знаете, сколько компаний мне отказало, прежде чем я устроилась? Двенадцать! Представляете? Ты назначаешь встречу, готовишься, переживаешь, нервничаешь, а тебе с порога говорят: «У нас такая политика, мы женщин не берем». Или с тобой просто никто не разговаривает. Или поговорили и сказали больше не звонить.

Та организация, в которой я работаю сегодня, — единственная, где разговаривали со мной не субъективно. Эта компания включает в себя наибольшее количество женщин-пилотов в России. И руководство не оценивает нас как женщин. Оно оценивает нас как профессионалов, как специалистов, как пилотов. Так и должно быть. Просто потому, что в кабине не бывает женщин и мужчин. Есть два пилота. Или капитан и второй пилот.

Я недавно вышла в финал конкурса «Лидеры России. Политика», но не выиграла. Меня все так успокаивали! А мне хотелось сказать: «Ребята, это такая ерунда!» Какие-то поражения нужно спокойно принимать. Потому что за ними обязательно будут взлеты. Я это точно знаю.

На конкурс «Лидеры России» меня привел мой опыт работы в Красноярске. Я поняла, как важно сказать, напомнить, что у нас вообще-то есть региональная авиация. И есть регионы, которым она жизненно необходима.

В Красноярском крае мы летали в такие отдаленные поселки, что заходишь на посадку — и видишь только несколько мелких домиков. И к тебе навстречу выбегает куча ребятни. Машут руками, какими-то флажочками.

Потому что для них авиация — это не просто самолет прилетел и улетел, привез пассажиров. А это единственная возможность увидеть своих близких. Там нет даже железной дороги. Единственный путь сообщения — дорога, которая по весне размывается речкой. Либо речка, которая замерзает только на зиму.

Наша страна без авиации не может нормально развиваться, людям нужно сообщение друг с другом. А как мы будем развивать российский туризм, о котором столько сейчас говорят, если региональной авиации у нас нет? Как мы будем добираться до всех этих наших красивейших пейзажей, если туда «не летят сегодня самолеты и не ходят даже поезда»? Это и была моя основная идея, с которой я пришла на конкурс.

Авиация — это огромное количество рабочих мест, это выгода для бюджета: если у пилота достойная зарплата, он и налоги достойные отчисляет. Я верю, что рано или поздно кто-то заметит мою идею.

Некоторых просто бомбило, оттого что я пошла на этот конкурс. «Этим нужно заниматься тем, кто старше!» «Этим должны заниматься мужчины!» «Куда ты лезешь?» Меня это не трогает, я просто знаю, что делаю правильное дело. Оно скорее даже на благо тех хейтеров, которые мне всю эту чушь пишут. Он, возможно, сидит где-нибудь в Нижневартовске и пишет мне злой комментарий. Почему? Может, просто чего-то недопонимает. Я давно на это внимания не обращаю.

Говорят, что одна встреча может изменить всю жизнь. В 9-м классе одноклассник пришел и сказал, что вчера прыгал с парашютом. Все ребята с вопросами: что, как… Он сидел за последней партой, а я ровно перед ним. И всё. Я повернулась к нему и просто просидела все уроки с головой назад. «Скажи мне, а как ты там летал, а что там было, а приведи меня в секцию…» Ну и повел он меня в эту парашютную секцию, а я с вот такущими ногтями: тогда было модно наращивать ногти, французский маникюр, все дела. На меня инструктора так странно посмотрели. Но потом привыкли. Я таскала на себе этот парашют весом в 16 кг, складывала его — было ясно, что мне действительно это интересно. В итоге я напрыгала 25 прыжков. И понеслось.

Я собиралась стать архитектором, окончила художественную школу. Директор звонил родителям и кричал в трубку: «Какое летное училище! Она себе жизнь сломает!» Я очень благодарна маме и папе, что они ни слова мне не сказали. Это был шаг в никуда, просто в никуда. Чтобы поступить в летное училище, нужно сдать только русский и математику. А в другие нормальные вузы — еще дополнительные предметы. Я ничего, кроме русского и математики, не стала сдавать, то есть могла бы остаться на год без образования.

Думаю, родители были в шоке, но они мне сказали: «Твой выбор». Что делать, если я не хотела больше нигде учиться, какой смысл был куда-то еще поступать!

В летном у нас на курсе было 150 человек, из них 147 мальчишек и нас, девчат, трое. Я не чувствовала предвзятого отношения, мы все учились, все были «в одной упряжке». И до сих пор со многими дружим. А с преподавателями по-разному бывало. У нас был такой грозный дядька по воспитательной работе, он постоянно меня «шпиговал», кричал. Каждое построение с утра начиналось со «Слегтина, выйти из строя!» Причем я не делала ничего такого: училась хорошо, занятия не пропускала. Но у него была какая-то меганеприязнь ко мне. Однажды он вызывает меня на плац и говорит: «Курсант Слегтина, объясните прямо сейчас всему летному составу, для чего вам восемь пар осенней обуви?» То сережек в ушах слишком много, то еще что-то. Приходилось как-то выкручиваться.

Мне с юности казалось, что я не имею право на ошибку. Потому что моя ошибка будет сенсацией на всё летное училище.

В принципе, и сейчас такая тенденция осталась: если в авиации мужик натупил, то… ну, натупил, что поделать. А если женщина где-то споткнется, это будет просто всё.

Когда ты действительно окажешься в полной «ж», совершенно никого вокруг тебя не будет. Ни одного ухажера, ни одного товарища, ни друзей. Всё. Ты абсолютно одна.

Были такие ситуации в жизни, когда родители далеко, в Тамбовской области, помочь никак не могут, а я где-то в Сибири. И ты понимаешь, что хоть плачь, хоть не плачь… Единственное, что может тебе чем-то помочь — это взять себя в руки, работать над собой, стать до такой степени достойным специалистом, чтобы лучшая компания страны тебя пригласила на работу. А от того, что я буду плакать, вряд ли что-то изменится. Если бы мне тогда кто-то сказал: «Слезки свои собирай, через пять лет будешь летать на Боинге-777 в лучшей авиакомпании России», я бы ответила: «Что?? Ребят, такого быть не может».

До сих пор часто вспоминаю те времена. Их необходимо вспоминать, чтобы оставаться собой. Никогда не залетаться, не зазнаваться. Мне говорят: «Как круто, ты пилот такого большого самолета». Но я всегда к этому просто отношусь, потому что знаю, что есть и другие пилоты, и другие самолеты.

Я видела совершенно разный уровень жизни. Когда получаешь зарплату 12 тысяч рублей, а квартира твоя стоит 18 тысяч рублей. И ты не выбираешь между «поесть или заплатить за квартиру», а ищешь, где найти денег, чтобы за квартиру доплатить.

В авиации вообще времена очень цикличные. Сейчас, например, тоже не самый лучший период. И женщине, вступившей на эту тропу, нужно понимать, что она только одна. Даже если она замужем. 

У меня есть много знакомых девочек, которые, кажется, родились для того, чтобы у них был семейный очаг. Они в 15 лет уже хотели себе ребенка, мужа. Пока я гоняла с пацанами на велосипеде и в казаки-разбойники, они пеленали кукол. Есть женщины, которые мечтают быть мамами и становятся прекрасными мамами. А есть такие, как я, которые мечтают полететь в космос. Ничего плохого ни в одних, ни в других нет. Просто мы абсолютно разные. 

Я вообще за свободу и независимость. За счастье человека делать только то, что он хочет. Потому что жизнь наша не такая уж длинная, как хотелось бы.

Бывает и иначе, когда женщина успевает и детей родить, и в семье у нее порядок, и тут, может, она и в космос захотела полететь. Или из такой карьеристки, как я, получаются прекрасные мамы. Но это не значит, что обществу нужно навязывать какой-то стереотип. У каждого человека свои дороги.

Вроде бы разговариваешь с человеком на тему бизнеса, а тебе вдруг: «Ты замужем?», «А у вас дети есть?» Постоянно! Я много где была, много с кем общалась. Мне кажется, в России эта связка «женщина-замуж-дети» сильнее всего. А если не замужем и детей нет — всё, не состоялась. Может быть, потому, что в генетической памяти заложен стереотип: вернулся мужик с войны, и он один на всю деревню. А женщин очень много, и каждая пытается понравиться…

Да, положительная тенденция есть, женщины становятся более образованными, более независимыми. Но всё равно! Вот сидит со мной пилот, мы летим на 11 тысячах, а он мне сообщает, что женщина работать не должна. И мы начинаем диалог часа на два, потому что я считаю, что женщина должна стремиться получить достойную профессию, должна быть финансово независима. В этом случае она может уже действительно быть ответственной за свою жизнь. И выходить замуж и детей рожать — потому, что так захотела. А не потому, что «так надо», «мама беспокоится», «муж хорошо зарабатывает».

Вот моя мама, это да, она родилась в Советском Союзе, и у нее всё сверху донизу забито стереотипами о замужестве. Мама боялась, что я вообще никогда замуж не выйду, потому что мне это совсем неинтересно. Я поступила в магистратуру, у меня уже три высших образования, потом начала заниматься политической деятельностью, я стихи пишу, у меня тысяча и одно увлечение.

В 24 года я познакомилась со своим мужем на работе. Он тоже пилот. Мы женаты два года. Мне кажется порой, что ему со мной нелегко. Все-таки обычной девушкой меня сложно назвать. Я ему говорю недавно: «Давай я анкету отправлю, в космос полететь», а он: «Давай!» Для этой анкеты нужно померить рост, обхват груди, ног, рост в положении сидя. И вот он вокруг меня ходит и меряет, какой там у меня рост в положении сидя, как я подхожу под все эти нормативы.

Вот потому, наверное, я и вышла за него. Никогда не было у нас такого, чтобы он мне что-то запрещал.


Благодарим Наталью Комиссарову за помощь в расшифровке
Визаж: Диана Аверина

Нашли ошибку в тексте? Выделите её мышкой! И нажмите Ctrl+Enter.
Комментарии
Заполните все поля. Ваш e-mail не будет опубликован

Еще по теме: