«Учительница сказала, что ты слишком самоуверенная», — мама приходит с родительского собрания. 7 класс, моя четвертая школа, ни в одной я не задерживалась больше, чем на два года. Семьи военных часто переезжают. «Она сказала, ты тянешь руку, даже когда не уверена в ответе», — мама поджимает губы. Мне 12 лет, Москва 1993 года, инфляция выше, чем скорость моргания.

Сюрреалистический мир. Посреди которого слишком самоуверенная я. Как символ эпохи, — лезу поперек батьки, тяну руку, задаю вопросы, признаюсь, что не понимаю. Плачу в коридорах: новые одноклассники не торопятся принимать меня в свой круг.

«Почему поднимать руку — это плохо?» — спрашиваю у мамы. Ответа не помню, тянуть руку я не перестала и задавать вопросы тоже.

Уже взрослой, проходя обучение, я сталкивалась с необъяснимой стеснительностью своих коллег. Они не задавали дополнительных вопросов, не вызывались отвечать, не пытались урвать у лектора еще кусочек драгоценных (обучение нынче дорого) знаний. Наверное, в детстве их стыдили за недостаточно хороший ответ и высмеивали за инициативу.

Слишком самоуверенные дети типа меня довольно легко переключались с учебы на другие сферы жизни, тем самым расширяя свой кругозор. Не зря же есть мнение, что взрослые троечники часто более успешны, чем взрослые отличники. Полагаю, троечники лучше сопротивляются давлению среды. А среда во время моего детства была та еще.

Мне повезло, очередной переезд подарил школу, в которой разговаривать с учениками не считалось признаком нравственного падения. А неправильный ответ был скорее поводом разобраться. Никто не упрекал в самоуверенности, никто не строил презрительные мины в адрес новеньких. Более уважительный формат отношений по вертикали учитель-ученик смягчает и горизонтальную конкуренцию в классах. И дает много сил для преодоления тех препятствий, которые ожидают впереди любого подростка: следующая ступень обучения, первая работа, контакты с не всегда дружелюбным социумом. Например, спокойное противостояние «синдрому вахтера».

Сегодня я выслушала настоящую отповедь от курьера, который не хотел возиться со сдачей и упрекал меня за неподготовленность к его визиту. «Заберите заказ и уходите, я не буду терпеть такое отношение», — сказала я. Курьер выпятил губу, отсчитал сдачу и ушел, не прощаясь. Было ли разбито мое сердце таким пренебрежением? К сожалению, я все еще слишком самоуверенна.

Хотя сейчас я бы назвала это свойство иначе. Чувство уверенности и правоты, которое не несет в себе агрессию.

Я имею право просить, спрашивать, ошибаться, требовать вежливости, говорить о том, что мне не нравится. «Не терпеть» означает всего лишь «не соглашаться». Для этого необязательно устраивать бунт против очередного начальника-феодала или очередного «вахтера».

Недавно я узнала слово «ассертивный». Оказывается, большинство людей делятся на жертв и преследователей. Жертвы перекладывают ответственность на агрессоров и получают вторичные выгоды — заботу, контроль, понятные ориентиры, как жить. Преследователи утверждают свою власть за счет жертв, которых контролируют и у которых отнимают право принимать решения. Немного отдает феодализмом с его крепостным правом. Крестьянин платит синьору оброк, синьор защищает крестьянина от внешнего мира и его опасностей. А вот ассертивность — умение договариваться, не передавливая и не унижаясь, и строить партнерские отношения.

Своих детей я воспитываю странновато. О том, что это странновато, я узнаю от других людей. Когда выясняется, что дети не слушаются, настаивают на своих просьбах, их невозможно отвлечь, они выражают свои чувства и отказываются поступать по принятым шаблонам (например, дать сдачи). Чаще всего я слышу эпитет «непослушные». Они действительно неудобные в быту. Им надо объяснять, почему просьба не может быть выполнена. А если пообещал, то придется оговорить сроки и объем выполнения. Они могут спорить и не соглашаться. Плакать, даже если кому-то это доставляет неудобство. Принимать решения относительно своего внешнего вида и эстетических предпочтений и держаться за них перед лицом авторитетных взрослых.

Мне всегда казалось, что умение говорить «нет» на просьбу — нормальная и обыденная штука. Оказывается, я ошибалась. Неумение взрослого говорить «нет» ребенку считается признаком невоспитанности ребенка.

Парадоксальная логика: чтобы считаться послушным, ребенок должен догадаться, что не надо просить, не надо говорить о своих нуждах, не надо настаивать. Не надо быть слишком самоуверенным. Это мешает взрослым, которые не умеют быть взрослыми.

Не умеют нести ответственность за свои решения, предпочитая возлагать ее на ребенка. «Мне пришлось дать планшет твоему сыну, он очень просил». «Дети хотели еще шоколада, они несколько раз спрашивали про него, и я отдала». «Почему в магазине они выбирают самое дорогое?». На мой вопрос, а почему не сказать «нет, дорогой, ты перебарщиваешь» ответ простой. Надо было детей лучше воспитывать.

А я считаю своих детей воспитанными. Они знают слово «спасибо» и «пожалуйста» и не боятся их применять. Да, иногда на них приходится надавить или прикрикнуть, особенно если речь идет о порядке в комнате. Но с ними всегда можно договориться по более значимым вещам. Они не устраивают истерик, если им отказывают в покупке. Не злятся, если я запрещаю есть третий кусок торта. Стараются уважать мое право работать в тишине или доспать утром в субботу. Мне приходится объяснять им про семейный бюджет и как распределяются расходы, рассказывать про вред сахара и аллергенных продуктов, утрясать споры и конфликты. Это забирает много времени и душевных сил. Временами слово «нет» становится словом дня.

Но я хочу, чтобы дети знали: их мнение уважают. Они не должны терпеть и слушаться только потому, что кто-то надул щеки и надел воображаемую корону. Ошибаться — нормально, просить — нормально, отказывать — нормально. Тянуть руку, чтобы выяснить то, что тебе непонятно, — нормально. Договариваться и искать компромиссы — нормально. Быть неудобным — нормально. Если ты делаешь это с уважением к себе и оппоненту.