Все подростки грубят, даже родителям, — так ли это? Почему дети, вообще, могут грубить, даже ругаться матом? Что стоит позволять и не позволять своим детям? Разбираемся с психологом Натальей Усовой.

— Иду по дороге и слышу от детей 10-11 лет отборный мат. Откуда это берется?

— Любые ругательства — вербальная агрессия. А любая агрессия — это всегда стремление продемонстрировать окружающим, что я злой. Раз я злой, то и сильный: ведь злость — это энергия, сила. Думаю, что для подростков ругань — способ почувствовать себя более уверенным. Ведь кто общается матом, как кажется подростку? Взрослые, сильные, уверенные в себе люди. И если им подражать, станешь таким же.

А иногда нецензурная ругань говорит о том, что подросток хочет попробовать нарушить какие-то правила: «А мне так можно? А что вы теперь мне сделаете?» Если происходит некрасивая сцена с оскорблениями, то в первую очередь удалите зрителей (это могут быть младшие дети, например). Удержитесь от желания ударить в ответ (пусть даже словесно, на его уровне). Вам же важно наладить отношения, а не победить в войне с подростком. Когда эмоции улягутся, пора поговорить и четко определить: «Так со мной нельзя, оскорбления — недопустимы». Хорошо, если родитель понимает, что оскорбления недопустимы и в адрес ребенка тоже.

Иногда ругань подростка — это показатель, что он много смотрит каких-то видео, блогеров, где матом разговаривают. В итоге происходит «наслушанность». Ну и, конечно, это может быть просто-напросто из семьи.

— Стараясь быть нарочито грубым, пренебрежительным, подросток словно надевает маску, оставаясь внутри ребенком, у которого, если обнять и приласкать, «колючесть» исчезнет. Так ли это?

— Да, «я ругаюсь, грублю — всё, я большой, сильный, неуязвимый». А внутри — беззащитный человек, нуждающийся в поддержке. Но «обнять и приласкать» — тут не как с пятилетним. Тут нужно суметь воспринять всё то, что ребенок пытается, пусть и в агрессивной форме, донести. А лучше всего — услышать его до агрессии, ведь подросток, как и ребенок в любом другом возрасте, нуждается в принятии.

Ведь чаще всего не бывает так, что с утра проснулся, раз, — и агрессия. Наверняка до этого были просьбы, разговоры, заявления подростка о себе как о взрослом. Возможно, родители могли оказаться глухи и услышали его призывы уже только в агрессивной форме. И сейчас его точно надо услышать — его требования, просьбы, ожидания. Я, родитель, не просто обнимаю ребенка, а слышу его, понимаю его.

Например, подросток агрессивно настаивает: «Не заходите в мою комнату, если я не хочу!» Если я его просто обниму, может быть, это на недолгое время его успокоит. Но нужно учесть, что он повзрослел, и к нему действительно не стоит заходить так, как мы привыкли раньше, — просто открыв дверь настежь. Если будут и обнимание, и понимание, то проблема агрессии решится легче.

— Не раз слышала от родителей подростков: «Вот он грубит, ты понимаешь, что пубертат, терпишь, стараешься приласкать. А потом чувствуешь, что он об тебя чуть ли не ноги вытирает». 

— Надо прислушаться к себе. Одна сторона подростковой грубости — это «я не могу по-другому до родителя донести свои просьбы и чувства», вторая сторона — «я пытаюсь определить, а насколько мне можно расширить границы и есть ли они вообще». Если родители подходят к подростковому возрасту ребенка со страхом, в том числе, потерять его, испортить отношения, с постоянным чувством вины «я плохой родитель», то в итоге будет сложно реагировать адекватно. Ведь в некоторых ситуациях на хамство ребенка нужно реагировать адекватно: не позволять его.

Если есть чувство вины перед ребенком (неважно, откуда оно идет, может, даже с непростой беременности, это роли не играет), то объективно поставить рамки «так со мной нельзя» будет сложно. 

Когда у мамы чувство вины перед сыном, например, за то, что семья не сохранилась, или отсутствие отца воспринимается как личная ущербность подростка, то тоже сложно устанавливать границы. Ведь мальчик и так страдает. И «у него нет примера мужского поведения» становится оправданием собственной беспомощности.

Когда одно время в СМИ муссировалась тема подростковых суицидов, приходили напуганные родители: «Я боюсь испортить отношение с подростком и иду у него на поводу по любому поводу, хотя чувствую, что этого не нужно делать».  Важно понять изначально: я в подростковый период вхожу с нормальный чувством родительства, считаю себя «достаточно хорошим родителем» или у меня масса комплексов по этому поводу да еще и с чувством вины?

— То есть родителям важно помнить и про собственные границы?

— Конечно! Всё, что с размытыми границами по поводу можно/нельзя в отношении родителя, в отношении подростка — это всегда про внутренние проблемы недоговоренности самого родителя. Родитель не сформулировал, не расставил четкие границы внутри себя и не донес их до ребенка.

У одной мамы был серьезный страх потерять сына, и однажды после того, как он попробовал спиртное, она сказала что-то в этом роде: «Алкоголь пить плохо, но хороший алкоголь пить можно». То есть попыталась договориться, боясь, что в случае категоричности он ее оттолкнет. В итоге как-то пришла домой, а сын с друзьями сидит на кухне и пьет. «Мам, не расстраивайся, мы пьем хорошую водку», — «успокоил» ее сын.

Нужно четко понимать, где границы подростка можно (и нужно!) раздвигать, а где нет. Где «можно» — значит можно, а «нельзя» — значит нельзя. Иначе получаются двойные стандарты, непонимание. Важно выстраивать правильные границы в отношении с подростком и не забывать про свои: «Со мной так нельзя. Ни при каком условии, никогда».

— А можно подробнее про границы подростка? Если он просит входить в его комнату со стуком, это одно. А если хочет возвращаться домой в 3 ночи, это другое. Как эти самые границы правильно выстроить?

— Есть совет каждые полгода пересматривать свои требования к ребенку. Если раньше его можно было уложить спать в 10 вечера, то потом он может ложиться гораздо позднее. Границы становятся подвижны. И каждые полгода родитель смотрит: вот в этом я уже не участвую, здесь его ответственность, а за этим я всё еще слежу. Хочется тебе уроки по ночам делать — делай. Или, раз настаиваешь, иди в кедах зимой. Но домой по-прежнему ты должен возвращаться не позже 10 вечера. Иногда подростки идут на крайние меры — могу прийти в 3 ночи, могу вообще не прийти, когда мы начинаем давить во всем, даже в малом. Мы порой слышим его требования, например, не прибирать постоянно на письменном столе только тогда, когда он начинает грубить.

Один из признаков функциональной семьи — создание условий для развития, и такая семья очень гибкая: что-то поменялось в нашей жизни, и мы тоже поменялись, и наши требования поменялись.

— В каких случаях тяжелее проходит подростковый возраст?

— Нет трудных подростков, есть подростки, которым трудно — известная фраза. Трудно проходит пубертатный период для родителей, которые боятся потерять контроль над ребенком (это про авторитарность), а еще у тревожных, боязливых родителей. Причем и за страхом потерять контроль, и за тревожностью стоят какие-то личные родительские сложности. Например, тревожность — это смещение понятий. Родителям кажется: если я боюсь за него, то я люблю, а если не боюсь — не люблю. И это переходит из поколения в поколение. Но тревожность мешает ребенку расти и развиваться. Мешает и нереализация родителя — как личная, так и профессиональная. Если нет самореализации, возникает опасность слияния, когда мама живет только ребенком. Или когда ребенок для мамы — средство добиться того, чего она сама не смогла добиться в детстве.

— Если грубость не постоянная, а потом извинение, это ж нормально, ведь «вспыхнуть» можем мы все?

— Да. Тем более в пубертатный период могут быть гормональные вспышки, особенно у тех детей, которые, например, за полгода выросли на 10 см. Бывают скачки сахара, какие-то эндокринные изменения, у девочек устанавливается цикл. Нужно внимательно смотреть на то, что происходит с ребенком. Если вспышки грубости на фоне бурного роста, развития — это объяснимо, тут надо постараться помочь, возможно, сходить к соответствующему специалисту.

— Мнение, что грубость подростка — это сигнал, что родители делают что-то не так, верно?

— Подросток ведет себя хуже в той среде, где ему безопаснее. Иногда можно увидеть такое: ребенок ходит в школу, где очень жесткие требования, и там ведет себя нормально, а дома отрывается. Злость, обида, накопившиеся в школе, выплескиваются на родителей. Здесь тоже нужна наша чуткость, внимательность, можно поговорить и с классным руководителем, например.

— Страх многих родителей, что ребенок в переходном возрасте «свяжется не с теми»… Можно ли здесь на что-то повлиять?

— Если ребенку в школе плохо — он будет туда стремиться? А если дома плохо — он побежит туда с радостью? Нет и нет. Он станет искать, где ему хорошо, где его принимают. А улица это делает отлично! Если мы боимся, что ребенок попадет под дурное влияние, мы должны создать ему такие условия, из которых ему не хотелось бы искать где-нибудь спасения. Часто мамы говорят: «Иду домой с работы, и мой подросток меня уже заранее раздражает». Но если дом будет ребенка отталкивать, школа ставить «двойки» и вызывать «на ковер», то улица его точно не оттолкнет.

— Если в семье один родитель жесткий, а другой всё позволяет, — как в этой ситуации правильно направить подростка?

— Такая проблема не возникает резко, она наверняка существовала с самого рождения ребенка. Пока родители не найдут между собой какого-то согласия, не примут общего решения, им будет очень сложно. Ведь каждому из них почему-то нужно быть именно таким, для чего-то нужно сопротивление другого, а ребенок здесь просто невольный участник.

— То есть к переходному возрасту лучше готовиться заранее?

— Да. Кстати, труднее всего воспринимают пубертатный период те родители, у которых этот период у самих был очень непростым. Тяжело приходится и родителям, которые не научились воспринимать подростка таким, какой он есть, не заметили, что ребенок вырос. А он начал проявлять свою «самость», высказывать свое мнение.

Напоследок простой совет. В напряженных ситуациях, когда подросток грубит, а мама восклицает «не могу его видеть!», помогает такой способ: достаньте альбом с детскими фотографиями и пересмотрите их. Так проще понять, что вот этот нескладный, неровный, порой обижающий вас подросток — тот же ваш ребенок. Листание старых фотографий заполняет сердце любовью, мы смягчаемся, и принять повзрослевшего ребенка оказывается проще.